Несмотря на то, что мы оба знали о моей предрасположенности к купле-продаже любви, бродяжничеству и случайным связям, наши встречи продолжались уже около года, и каждый раз всё шло по одному и тому же сценарию.
Я встречал её вместе с еёными друзьями у какого-нибудь кафе. Первое время при моём виде тёти и дяди начинали сморкаться и кашлять в кулак, некоторые отворачивались, а какой-то толстый мyдак сунул мне смятую пятикатину и сказал:
-Уходи.
Я пнул его по колену, засмеялся и высморкался на землю.
Шёл снежок. Она подхватила меня под локоть и увела к себе домой.
Там было тепло и просторно, стояли статуи, дымился рояль, висели картины и постеры.
Пока я жадно, с дикими глазами поедал поданные мейдой несолёные макароны без хлеба и кетчупа, она читала мне Брамса, элегии, иногда вставая со стула, порой даже залезая на него. Отчаянно жестикулируя, она парила на возвышенных тонах, и часто я даже отвлекался от жратвы и замирал, пришибленный картинами, оживающими в моих глазах.
Затем мы шли к роялю. Я брал свой табурет, она - свой. Присев, она начинала играть мелодии, придуманные неинтересными мне людьми, и имеющие неинтересные мне названия.
Закончив, она садилась голой жопой на рояль, задрав юбки, и начинала громко мастурбировать, а я беспорядочно вращал глазами и улыбался, обнажив полоску жёлтых зубов.
Хаотичные звуки извлекало её седалище из бедного фортепиано, невероятно светлую комнату спешил наполнить пиздюшный душман, и я никогда не отказывался от водки, участливо поданной молодой служанкой. (Та взирала на всё это так, будто в комнате стоял просто включённый телевизор без звука).
Наконец, пошатываясь, отдувая всклокоченные волосы, она наугад выдирала лист из какой-нибудь книги, читала пару предложений вслух, затем начинала вытирать оным обильные выделения своего похотливого чрева.
- В наше время так сложно...ох...найти человека, который бы выслушал тебя, просто молча выслушал, и не доёбывал тебя своими теориями о том, что с этим надо делать!
- Несомненно, мадам.
- Помоги мне застегнуть платье.
- Без базара, мэм.
На прощание она целовала меня в лоб, ерошила патлы и давала горсть леденцов в бумажном кулёчке. Я забирался в подвал и упоённо дрочил до утра