Сегодня во сне увидел два превосходных сюжета, весьма визуальных и оттого подходящих для аниме; начну со второго.
Во многих произведениях видим общину без взрослых, состоящую из одних только детей и из подростков (юношей и девушек в возрасте школьников старших классов или немногим старше), заботящихся об этих детях. Такая община складывается под влиянием одномоментной катастрофы (примеры: «Highschool of the Dead», «Gakkou Gurashi!») или жёсткого внешнего воздействия, которое систематически куда-то девает подростков по мере повзросления (примеры: «Разрешённое волшебство» Перумова, «Рыцари Сорока Островов» Лукьяненко, «Дети кукурузы» Стивена Кинга). В этом последнем случае община пополняется детьми из земной цивилизации (как у Лукьяненко) или в результате беременностей от подросткового секса. Нередко подлинная причина такого положения вещей к тому же представляет собою страшную тайну, которую предстоит ещё раскрыть. Иногда эта тайна известна подросткам (ну или не достоверно известна, а правдоподобно догадываются), но от детей они её скрывают для того, чтобы детство их сложилось побеззаботнее.
Мне сегодня снилась такая община, занимающая пятиэтажный жилой дом. Дети днём беззаботно играют во дворе, а по вечерам, заслышав зов старших подростков, уходят обратно в дом, чтобы поужинать и лечь спать. У подростков в этом мире по мере взросления начинают отрастать не только вторичные половые признаки (грудь у девочек, становящихся девушками, усы и борода у мальчишек, становящихся юношами) и действующие половые органы, но также и крылья (наподобие стрекозиных), подходящие для полёта. Поэтому естественно так сложилось, что именно подростки покидают каждый день дом общины, чтобы улетать на охоту и собирательство, добывать еду для себя и для детишек. Работают посменно: часть подростков остаётся дома — приглядывать за детьми. Детям отсутствие взрослых людей объясняют тем, что охота — опасное занятие, рано или поздно оканчивается смертью охотника, до повзросления не доживают.
Дети принимают это объяснение с готовностью. Вообще человек склонен принимать как данность тот мир, в котором он родился и повзрослел, и правила игры этого мира, которые ему известны со слов взрослых. Только затем, во взрослом состоянии, люди начинают догадываться о возможности тайных заговоров (от этого получается криптоконспирология), о возможности более удобного устройства городов вокруг них (от этого получаются обсуждаемые в /ci/ явления: урбанистика как научное направление и урбанизм как общественное движение), и так далее.
А вот зритель сюжета (происходящий из обыкновенного земного общества) на этом этапе должен начать задавать себе вопросы. Может ли быть, что на охоте погибли вообще все те подростки, которые могли бы дожить до тридцати или до сорокá лет, никому-никому даже статистически не посчастливилось? Может ли быть столь опасною охота даже на свирепых диких зверей, если охотники летают по воздуху, где не достать их? Кроме того, на этом этапе сюжета зритель должен повнимательнее начать приглядываться к приснившемуся мне дому общины. Этот дом был заметно прочнее, чем привычные нам пятиэтажки, и имел признаки внешнего бронирования не менее прочного, чем поезда в аниме «Koutetsujou no Kabaneri».
И, как и в «Koutetsujou no Kabaneri», одной спокойной лунной ночью, когда всѣ спали, отдёрнулся занавес на сцене величественной и страшной трагедии.
Страшный грохот и хруст сотряс здание общины, и через краткое время — сигнал тревоги (причём не колокол набата, а вой сирены, что доказывает известный уровень технического развития не одного только литейного дела, но и механики). Дети выбежали из комнат в коридор, но получили от подростков указание вернуться обратно: всё случившееся — это дело для старших. И действительно, старшие выбегают наружу из дома, схватив оружие; наиболее нетерпеливые даже пренебрегают подъездными лестницами и прямо прыгают в окна, распахивая крылья на лету.
Далее перед нами предстаёт ещё один милый анимешный троп (для которого на сайте «TV Tropes» я не нашёл, впрочем, никакого более точного определения, чем «childhood friends»): группа решительных взрослых детей, по возрасту и развитию ещё далеко не ставших юношами и девушками, но ужé успевших перезнакомиться, подружиться, составить своего рода команду друзей. (Прежде всего мы видим нечто подобное в воспоминаниях из аниме «Ano Hi Mita Hana no Namae wo Bokutachi wa Mada Shiranai»; возможно, «Little Busters!» также годится в качестве примера, но я не смотрел.) Эти детишки, движимые необузданным детским любопытством, решают ослушаться старших товарищей, решают не возвращаться в комнаты, решают выбежать во двор и посмотреть, что случилось. (Естественно, им приходится выбежать, потому что крылья ни у кого ещё не начали отрастать толком.)
Снаружи они видят такое, что глаза их открываются широко-широко и наполняются слезами скорби и притом ещё ошарашивающего изумления, во всём равносильного ужасу. Слёзы текут не только у девчонок, но также, потихоньку, и у мальчишек из этой команды.
Верх одного из подъездов жилого дома общины, несмотря на всё его бронирование, мощно разломан снаружи. Зияет дыра, доходящая довольно далеко в глубину и наводящая на мрачные мысли об участи прежних жителей уничтоженных комнат.
Вопреки тому, что в ночи ярко светит луна, на дом довольно быстро опускается тьма. Если приглядеться, то становится видно, что из земли под воздействием какого-то необыкновенно мощного двигателя, вращаясь вокруг горизонтальной оси, выдвигается громадная стальная полусфера (полая внутри) и вскоре накроет весь дом целиком, будто своего рода каска или шлем. Никто из детей не предполагал, что под домом в непроницаемой тайне было кем-то создано (и ждало своего часа) это колоссальное защитное устройство, толщина металла в броне которого многократно превышает бронирование самого дома. Нет никаких догадок (и даже почвы для догадок) о том, откуда металл, откуда механизмы, откуда энергия. А вот про цель догадываться нетрудно. Создаётся мрак, чтобы побудить детей ко сну. Создаётся непроницаемая броня, чтобы защитить детей от некоторого мощного противника общины на то время, когда старшие юноши и девушки улетят вступить с этим врагом в битву. Они и успели вылететь почти все; у постепенно закрывающейся светлой щели, ведущей из-под громадной каски наружу, осталось несколько последних юношей и девушек (по-видимому, оставшихся для того только, чтобы запустить защитный механизм и присмотреть за его работою), но и они наконец расправляют крылья, чтобы упорхнуть.
Очень быстрым бегом, спотыкаясь во всё усиливающемся мраке и поддерживая друг друга, детишки бегут к щели, ещё не успевшей полностью закрыться. В ярком лунном свете они глядят в направлении полёта своих сэмпаев и ясно видят их противника.
В небесах, поддерживаемая громадными крыльями, потрясает когтями и жвалами и жалом огромная яркая оса, размерами равная целому кварталу города. Её брюшко, по прихоти природы, почти совершенно прозрачно, и внутри него угадывается несколько неподвижных человеческих силуэтов. Они либо мертвы, либо парализованы, чтобы в дальнейшем заживо послужить свежим кормом для зародышей чудовища.
Вот правда этого мира.
Почему добывание пищи (охотою и собирательством) столь опасно даже для летающих добытчиков и добытчиц? Потому, что в небесах этого мира у них есть страшный кровожадный противник, громадный и сильный и живучий настолько, что даже групповая атака на него граничит с самоубийством. Проще броситься в небесах врассыпную и потерять одного юношу (или одну девушку), чем нескольких.
Почему никто не способен повзрослеть? Потому, что более взрослые представляются более пригодными в пищу, и из нескольких возможных жертв оса хватает именно их рано или поздно.
Почему подростки общины всё же двинулись в самоубийственную атаку, готовясь пожертвовать многими жизнями во имя уничтожения одной осы? Потому, что по правилам селекции не годится оставлять в живых особь, которая выработала инстинкт, угрожающий всему человечеству — инстинкт нападения не на отдельных добытчиков пищи во время их полёта, а на целые общины, включающие бескрылых и беззащитных детей.
А что будет с детьми под стальным куполом, если все подростки полягут в битве? Возможно, погибнут во мраке от голода и непонимания происходящего, но это всё равно более милосердная смерть, чем приносимая воздушными противниками человеческого рода.
