>>3072604
Для драмы достаточно будет и без звёздных врат, серьёзно.
И кстати о концептах. Планшет, к сожалению, не со мной, но потом проиллюстрирую.
"Во селе Горюновском поживал Никита Олегович с женой своей верною, с детишками малыми. Было их четверо, старшой сын, Алёша Никитич, да три дочки, вся только прясть начали. А дело-то давно было, уж на месте том град вырос, да состарился.
Раз пошли Никита Олегович с Алешёй во лесок, грибов насобрать да ягодок. Долго шли, а вокруг ни куста, ни шляпки, будто прошёлся кто уже. Наконец забрались поглубже в чащу, куда лишь охотничья нога ступает, и то без удали, да нашли поляну ясную, полну яств всяческих, будто лесом им приготовленных. Стал Алёша рвать ягоды, да в мешочек складывать, чует, смеётся кто-то "хифф-хиф-хихихи", тихонько так, чтоб только он слышал. Стал он вглядываться в чащу тёмную, а там листок оранжевый мелькает меж деревьецев. Только не листок это, а лисица-хитрица, подкралась к Алёшеньке, обернулась девицей красною, и клац его за нос пальцами своими тонкими:
- укушу-укушу, да в лесок затащу, даже косточек не останестя!- и давай заливаться, хифф-хихихи.
Алёша от испугу аж на рост свой подпрыгнул, а потом от него еще на раз. Заприметил это Никита Олегович, усмехнулся в усы свои русые: "ай да лиса, ай да проказница!" Поприветсвовал её вежливо, как пред хозяйкой полагается, да побыстрей, посуетней набил мешок, подхватил сынка, да потянул за собой прочь из лесу. И всю дорогу за спиной его "хифф-хихихихи" слышалось.
А как домой пришли, сразу поучение дал "лиса весела, но зла, завлечёт, развлечёт, до беды доведёт. Ты её не боись, но за ней не ведись." Покивал Алёшенька внушительно, да и забыл сразу.
Ещё часто ходили в лес, на опушку ясную, а лиса всё там, с Алешёй якшается. Никита Олегович поначалу был хмур, но вскоре подобрел. Раз лиса-хозяюшка к ним расположена, то и зверь дикий не тронет. День за день, месяц за месяц, сдружился Алёша с лисонькой, стал сам в гости ходить, на дудке играть. А лиса всё слушает да хихикает, хифф-хихихихи.
Так прошла весна, минуло лето, порыжел лес, да и то не пришлось ему, всё скинул. Пошёл Алёша Никитич попрощаться с подругою своею на зиму, прихватил сладостей попотчевать. Как ушёл с утра, так и нет его. Посмурнел Никита Олегович, припомнил слова свои собственные, тут гость ему нежданый через порог врывается, мол крик десткий из лесу, долгий, жалостный. Побелел Никита Олегович, белей облака, и сорвался бежать, как ветром сдуло.
Только ступил в лес, сразу хохот слышит, хифф-хихихихи. Явилась ему девица, одна, да жуёт сладости, и взгляд весел, аж заливается. Дурно стало Никите Олеговичу, едва рот раскрыть смог:
-где?!
-укусила-укусила, да в лесок затащила!- хифф-хихихи- на поляне он, тебя ждёт!
Нет гонца, нет скакуна, только ветер быстрее того, как бежал Никита Олегович. Исхлестали его ветви, изломали его прутья, корни вились вокруг ног, но и те не остановили. И всё смех слышится хифф-хиффхиф, но не смехх это, а лай лисий, да всё громче и громче он, всё яростней, оглушил Никиту Олеговича, ослепил, запутал, но и он остановить не смог. Вышел он на поляну проклятую, лунным светом освещённую, там лежит Алёша, сын его кровный, бездыханный и безжизненный. Поднял отец сыа, вынес из лесу, положил пред матерью, и ушёл в лес сразу же. Семь дней горевали, улыбки не знали, на восьмой вышел из лесу Никита Олегович, лучше б там остался. Держит зверя в руках хваткой цепкою, только не разберёшь, что за зверь.
С той поры лис в Горюново не жалуют, сразу взашей гонят, дел не ведут, руки не дают."