>>3823113
Проснувшись утром, на рассвете, человек сонно сполз со спального места, и попытавшись встать на ноги, тут же болезненно охнув упал на одно колено. Боль в раненой ноге была сильной, но недостаточно, чтобы не суметь ее вытерпеть. Мужчина кое-как поднялся и опираясь на стены, добрел до стола, на котором вчерашний гость оставил флягу. Подхватив ее, он вышел через покосившуюся дверь во двор. Только сейчас до него дошло, что температура воздуха, должно быть, колеблется у отметки "ноль". Во-всяком случае, иней покрывший землю говорил об этом ясно. Поежившись, человек поплотнее застегнул куртку, и сильно хромая, направился в лес.
По пути, ему удалось найти среди сухих ветвей одну подходящего размера и прочности, чтобы использовать ее в качестве трости. Ходьба сразу стала причинять меньше боли, и до ручья он добрался значительно быстрее, чем рассчитывал
Сняв ботинки и закатав штанины, мужчина размотал заменявший ему бинт обрывок ткани и недовольно поморщился. Борозды оставленные когтями покраснели по краями и сочились. Человек погрузив ногу в ледяную воду зашипел, но справившись с собой принялся, как мог, промывать рану. Закончив с этим, он тщательно выстирал "бинт" и закинув его на плечо, благо куртка не промокала, обулся и пошел выше по течению, где с удовольствием напился и наполнил флягу.
Вернувшись к домику, мужчина тяжело взглянул на лежащую в дверях тушу, - "Проклятье. Нужно ее разделать, иначе такая куча мяса пропадет". Надо сказать, что тащить с раненой ногой, пусть и уступающего тебе в весе зверя, но ненамного - дело весьма непростое. Мужчине приходилось рывками подтягивать тушу к себе, после чего, отползти на несколько метров и повторить процедуру. Хоть смейся, хоть плач, но для того, чтобы отволочь зверя к месту, где ранее неудачно был разделан олень, пришлось потратить четверть часа.
Там, дела тоже не заладились. Не повредив разрезать шкуру сломанным, да еще и порядком затупившимся ножом, нечего было и пытаться. О надеждах сделать себе некое подобие одежды пришлось забыть. Но несколько крупных лоскутов снять удалось, так что хоть ремней наделать получится.
Вскрыв брюшину, человек извлек большую часть внутренностей и высыпав их в ранее выкопанную ямку, загреб земли и присыпал их сверху. Не рискнув пробовать на вкус печень неизвестного существа, из потрохов он оставил только сердце и легкие.*
Пытаясь разделывать тушу дальше, человек понял, что порядком замерз и решил продолжить уже в доме. Отделив голову ёкая, он, помня о ценности зубов, забросил ее в угол помещения. Остальные части, завернув в обрывки шкуры, перенес поближе к печке и принялся отделять мясо от костей, предварительно подбросив в топку дров.
Процесс оказался не таким простым, как могло показаться. Сухожилия прочно цеплялись к костям, не давая плоти отрываться от них. Сами жилы, мужчина старался беречь, но чаще всего, приходилось их разрезать.
Закончив с ребрами и передними конечностями, он отнес кости в угол, к голове, и выйдя во двор, сначала обтер руки об земли, а потом осторожно полили из фляги. Вернувшись в дом, человек кое-как прикрыл дверь, снял с печи сохнущий лоскут ткани и замотав рану, вернулся на кровать.
"Что-то притомился я. Пусть главный, как проснется, разбирается дальше. Вздремну пока".
