Наша жизнь, помимо нашего желания, всегда связана с будущим; от
настоящего момента мы всегда устремлены к грядущему. «Жить» — это «делать»,
без отдыха и срока. Почему мы не думаем о том, что «делать» всегда значит
«осуществлять будущее»? Даже когда мы отдаемся воспоминаниям, мы вызываем
их в данный момент, чтобы в следующий достигнуть чего-то, хотя бы
удовольствия. Это простое, непритязательное удовольствие показалось нам
секунду назад желаемым будущим; вот мы и «делаем» что-то, чтобы его
получить. Итак, запомним: ничто не важно для человека, если не направлено в
будущее.
[Следовательно, человек — «футуристическое» существо, т.е. он живет
прежде всего в будущем и для будущего. Однако я противопоставил античного
человека современному европейцу и утверждал, что первый был относительно
замкнут для будущего, а второй относительно открыт для него. Это кажется
противоречием; но оно легко рассеивается, если вспомнить, что человек —
существо двойственное: с одной стороны, он то, что он есть; с другой
стороны, он имеет о себе самом представления, которые лишь более или менее
совпадают с его истинной сущностью. Наши мысли, оценки, желания не могут
уничтожить наших прирожденных свойств, но могут изменить их и усложнить.
Античные люди были так же связаны с будущим как и мы, современные
европейцы; но они подчиняли будущее заповедям прошлого, тогда как мы
отводим будущему первое место. Этот антагонизм — не в бытии, но в
предпочтении — дает нам право определить современного человека как
«футуриста», античного — как «архаиста». Знаменательно, что современный
европеец, как только он подрастет и становится на собственные ноги, говорит
о своей жизни как о «новом времени». Под этим подразумевается то, что
вытесняет старые обычаи. Уже в XIV веке начинают подчеркивать новое как раз
в тех вопросах, которые особенно глубоко волновали ту эпоху; так было
создано понятие devotio moderna, нечто вроде авангарда в мистическом
богословии. — Прим. автора].
