Где тебя носило так поздно? Бегом в ванную, пока не простудилась! – под брюзжание сестры я плюхнулась в ванную. Я посмотрела на свои руки – подтянуты и сила, вроде, имеется. Порой мне казалось, что они слегка полноваты, в сравнении с обычной женской рукой, даже иногда хотелось, чтобы они были мягкими, как зефир, но физическая форма в то время вполне меня устраивала. Тело расслабилось в теплой воде, и в душу тоже пришел покой. Казалось, я все еще слышу спокойный голос Тоно-куна, в ушах будто звучали слова, что он сказал на том поросшем травой холме. Я вспоминала его слова, а по телу разливалось чувство спокойствия. Я лежала в теплой воде и улыбалась. Кажется, я тогда малость переволновалась. Не осознавая, что делаю, я прошептала: «Тоно-кун». Его имя мягко отразилось от стен ванной и растворилось в наполняющем комнату паре. Какой замечательный был день, – радостно улыбаясь, подумала я.
После того разговора на холме мы поехали домой, но вскоре дорогу нам перегородил еле ползущий огромный тягач. Одно его колесо было с мой рост, а прицеп, который он тащил, мог потягаться размерами со школьным бассейном. На его белых бортах красовалась надпись: «NASDA, Space Development Agency”. За ним проследовал второй тягач. Всю эту процессию сопровождало множество людей и машин с красными маячками. Понятно: везут очередную ракету на стартовую площадку. Я не раз слышала рассказы, как это происходит, но впервые видела все собственными глазами. Вроде ракету привозят на корабле, а затем со всеми мыслимыми предосторожностями ночью везут на стартовую площадку в южной части острова.
– Пять километров в час… если не ошибаюсь. И так до самого Минамитане – там стартовый комплекс, – сказала я то, что вспомнила про пуски ракет на нашем острове.
– Ага, – рассеяно ответил Тоно-кун. Казалось, он был поражен увиденным.
Мы стояли и наблюдали за процессией. Такое не часто увидишь и я была рада, что мне довелось наблюдать это вместе с Тоно-куном.
Начал накрапывать дождь, вскоре перешедший в форменный ливень – вполне нормальное явление для этого времени года. Поливало как из ведра, мы спешили домой на своих скутерах. В свете фары моего скутера отблескивала промокшая рубашка на спине Тоно-куна, и мне казалось, что в тот миг мы были ближе, чем когда-либо до этого. Я жила ближе к школе, поэтому мы расставались у ворот моего дома.
– Сумида, – Такаки поднял щиток шлема. Дождь и не думал прекращаться, свет из окон моего дома блестел на его промокшей рубашке, плотно облепившей его подтянутое тело. Интересно, я тоже так выгляжу? – подумалось мне, сердце гулко застучало. – Извини, что пришлось намокнуть. Это я виноват.
– Тоно-кун, ты-то тут при чем? Не переживай! В конце концов, я сама навязала тебе компанию.
– В любом случае, было очень приятно с тобой поговорить. До завтра и смотри не простудись. Спокойной ночи!
– До завтра и спокойной ночи, Тоно-кун.
«Спокойной ночи, Тоно-кун», – прошептала я, нежась в теплой воде в ванне.
После ванной мы ужинали холодной тушеной рыбой и вкусными сашими с гарниром из риса.
– И как в тебя столько влезает? – дивилась мама, передавая мне маленькую пиалу риса.
– Да уж, старшеклассницу, способную умять три порции риса подряд, еще надо поискать, – потешалась сестра.
– Я проголодалась… И это… сестренка, – я сунула в рот кусочек тушеной рыбы, прожевала (вкуснотища!) – Мистер Ито сегодня должен был кое-чего тебе сказать… Да?
– Да, сказал кое-чего…
– Извини, сестренка.
– Да чего уж там. Просто поразмысли хорошенько и реши, наконец, чем хочешь заниматься дальше в жизни.
– Канае, ты чего в школе натворила? – спросила мама, наливая сестре чай.
– Ничего, просто ее учитель слегка мнителен, вот и все, – спокойно ответила сестра.
Вот какая замечательная у меня сестра, и в очередной раз я в этом убедилась.
Той ночью мне приснился сон: как у меня появился Каб. Не скутер производства фирмы «Honda», а мой коричневый пес по кличке Каб. Нашла я его на берегу, было мне тогда шесть лет, тогда я очень завидовала сестре – у нее был скутер, в народе именуемый «Каб», потому и найденыша назвала Кабом. Но в том сне я не была ребенком, мне было семнадцать, как и в реальности. На руках у меня был щенок Каб, я шла вдоль песчаного берега, залитого каким-то нереальным светом. Подняла взгляд в небо, я не увидела солнца – весь небосвод был заполнен переливающимися разными цветами звездами, и расчерчен громадой какой-то Галактики. Я задумалась – была ли я здесь прежде. Вдруг вдалеке я кого-то заметила. До чего знакомая фигура, где же я могла ее видеть?
Едва это осознав, я превратилась в ребенка, но помнила, что этот некто однажды станет очень важным для меня человеком.
В следующий момент я стала взрослой, возрастом примерно как моя сестра, и увидела себя со стороны, размышляющей, что этот кто-то был когда-то для меня очень важным человеком.
Проснувшись, я совершенно позабыла про этот сон.
– Сестренка, а когда ты права получила?
– На втором курсе. В университете. Значит, девятнадцать мне тогда было. Я тогда в Сидзуоке жила.
Мне очень нравится наблюдать, как сестра ведет машину: как она держится за руль, как переключает передачи, как бросает взгляд в зеркало заднего вида. Ветер, залетающий в открытое окно, кажется, приносит едва уловимый аромат. Мы с сестрой пользуемся одним шампунем, но порой мне кажется, что ее волосам он придает гораздо более приятный аромат, чем моим. Я нервно одернула юбку.
– А ухажера когда домой последний раз приводила? – спросила я, сидя рядом с ней на переднем сиденье. Какие же у нее длинные ресницы! – Ну этот… Кибаяши, кажется, его имя.
– Кобаяши-кун…
– Так что с ним? Вы встречаетесь?
– А что это вдруг ты заинтересовалась? – слегка удивленно ответила сестра. – Вообще то мы с ним давно расстались.
– Ты думала жениться на этом Кобаяши?
– Было дело… но потом передумала, – улыбнулась сестра, вид у нее был слегка ностальгический.
– Ну да… понятно…
Почему она передумала? Я очень хотела спросить об этом, но решила, что вопрос подождет до лучших времен.
– Тебе было грустно?
– Да. Как-никак мы прожили несколько лет и даже жили вместе.
Мы свернули на узкую колею, ведущую к морю, и восходящее солнце светило прямо нам в лицо. В ярко-голубом небе не было ни облачка. Сестренка прищурилась и опустила противосолнечный щиток.
– Но знаешь… если подумать, никто из нас не горел желанием связывать себя узами брака. А подобные отношения ведут в пустоту. Вот о чем я… у нас не было общей цели.
– Понятно… – понимающе кивнула я, хотя на самом деле абсолютно не понимала, о чем говорит сестра.
– У каждого по отдельности может быть цель в жизни, но у пары должно быть что-то общее, какая-то общая цель. Иначе отношения обречены на провал.
– Вот как…
Цель… Слова кружились у меня голове. Я смотрела туда, где кончалась колея – на заросли диких лилий и ноготков в полном цвету. Пестрая мешанина желтого и белого цветов, совсем как расцветка моего гидрокостюма. Очень красиво. Обычные цветы, но как красиво.
– Чего это ты вдруг проявила такой интерес? – сестра даже повернулась ко мне.
– Да так… просто. Честно, – ответила я. Потом спросила то, что хотела знать больше всего, – Сестренка, у тебя в старшей школе был парень?
– Нет, как и сейчас у тебя, – сестра улыбнулась, будто вопрос ее повеселил. – Канае, сейчас ты – вылитая я в старшей школе.
С того дождливого вечера, когда мы с Тоно-куном вместе ехали домой, минуло две недели, по острову прошелся тайфун. Ветер, тормошивший сахарный тростник, стал чуточку холодней, небо стало чуточку выше, очертания облаков, казалось, стали чуточку мягче, а ученики, ездящие в школу на Кабах, теперь в дорогу одевали теплый свитер. За эти две недели мне ни разу не удалось проехаться домой с Тоно-куном и, как того стоило ожидать, успеха в серфинге я не достигла. Но, не смотря на это, от занятий серфингом я стала получать больше удовольствия, чем раньше.
– Эй, сестренка, – полируя доску, я обратилась к сестре, читающей книгу на водительском сиденье. Микроавтобус был припаркован на нашем обычном месте, я переоделась в гидрокостюм, была половина седьмого утра – целый час до занятий – так что я еще успею поплавать.
– Чего?
– О планах на будущее…
– Решилась?
Задняя дверь была открыта, я сидела спиной к сестре. Вдалеке, в открытом море, виднелся серый силуэт линкора – один из кораблей NASDA.
– Я все еще не знаю, чем хочу заниматься. Но уверена, что все будет ХОРОШО, – сказала я, закончив полировать доску. – Буду продвигаться вперед шаг за шагом, и делать все, что в моих силах. Ну, я пошла!
С доской я побежала к берегу, тело казалось необычайно легким. Тоно–кун говорил, что делает все, что в его силах. Вот и я так же – буду делать все, что в моих силах, а как иначе?
Море и небо были одинакового оттенка синего, казалось, что я парю в синей пустоте. Я изо всех сил гребла против бега волн, периодически ныряя сквозь волну, все дальше в открытое море. Мысли и тело слились с морем. Я гребла, подсознательно чувствуя насколько далеко от меня следующая волна, и, наконец, поняв, что дальше бороться уже невозможно, нырнула сквозь волну и развернула доску. Казалось, прошло довольно много времени, прежде чем следующая волна начала поднимать меня вместе с доской. Я ликовала – это то, что надо. Когда доска начала скользить по волне, я встала на полусогнутых ногах, стараясь удержать равновесие. Затем распрямилась в полный рост, и моему взгляду открылся совершенно иной прекрасный вид сверкающего моря.
Я была уверена, что вот прямо сейчас волна сбросит меня со своей спины… но затем я поняла, что этот прекрасный мир, открывшийся перед моими глазами, не отвергнет меня.
Со стороны – например с того места, где была сестра – могло показаться, что меня поглотила волна. Но то было обманчивое впечатление. Но мне было все равно, я боролась с морем за право стоять на доске, снова и снова. И вскоре я начала это делать подсознательно, как человек, научившийся ходить.
Тем утром я, наконец, оседлала волну. Произошло это так неожиданно, что все казалось нереальным.
Если представить, что семнадцать лет – это вся жизнь, то я жила ради того момента.
Казалось, что все происходит во сне, а в воздухе все еще теплилось лето.
