>>25163

> Слишком часто в поэзии через философические рассуждения и психологизмы происходит выпячивание автора

Я полагаю, что весьма опрометчиво такое говорить. Подобные стихи часто пишут в подростковом возрасте и тоько. Поэт, как и ученный, занимается своим делом в перспективе на будущее должен, по крайней мере, настоящая поэзия должна пройти "громаду лет" и остаться понятной для наших потомков. И не важно, какие там мистерии в строках спрятались. Поэзия должна вести человека к вселенскому огню, а не в закольцованный мозг автора. Поэзия должна жить вне автора. Я верю и даже знаю, что такое возможно. Вот почему, например, Северянин полузабыт, а Есенин - нет.

Хотя где-то мной было прочитано, что Северянин мог очень ловко играться со стихотворными размерами выдавая просто новаторский и очень красивый ритм - в этом его заслуга, но только. В остальном его поэзия пустая и пошлая весьма... Лучше тогда почитать Сашу Черного. Вот это поэт так поэт был. С таким поэтом всегда легко и просто, но не с Северянином. Хотя каждому свое.

Велимир Хлебников

У колодца
Расколоться
Так хотела бы вода,
Чтоб в болотце
С позолотцей
Отразились повода.
Мчась, как узкая змея,
Так хотела бы струя,
Так хотела бы водица
Убегать и расходиться,
Чтоб ценой работы добыты
Зеленее стали чоботы
Черноглазые ее.
Шопот, топот, неги стон,
Краска темная стыда,
Окна избы с трех сторон,
Краска темная стыда.

<i>Горные вершины
Спят во тьме ночной;
Тихие долины
Полны свежей мглой;
Не пылит дорога,
Не дрожат листы...
Подожди немного,
Отдохнешь и ты.</i>

Источник вдохновения тоже хорош, но ритм у него совсем другой:

<i>Ueber allen Gipfeln
Ist Ruh’,
In allen Wipfeln
Spürest du
Kaum einen Hauch;
Die Vögelein schweigen im Walde.
Warte nur, balde
Ruhest du auch.</i>

Перевод на норвежский ближе к оригиналу по темпу, но смысл ровно тот же, что и в переводе Лермонтова:

<i>Over alle tinder
Er ro,
I alle vinder
Sporer du
Knapt lyd noe sted;
Fuglene tier må vite.
Vente kun lite,
Roest du med.</i>

>>26525
А, чёрт, забыл, что нужно использовать вакабамарк.

Александр Пелевин

«Кладбище. Смерть. Могила.
Ночь. Аптека. Фонарь.
Похуй на всё, что было.
Время пришло. Хуярь»

«История пахнет смертью, история пахнет дерьмом,
История — это сожженная техника, ржавый металлолом,
История — это когда говорят: где увидел, там и убей.
История — это когда одни люди убивают других людей»

Алексей Остудин

Сплотимся вновь у старого корыта,
Америку в узилище браня,
где телебашня, сплетнями увита,
в Останкине стоит, как у коня»

Игорь Караулов

Мы устроили в буче большую резню,
а в резне мы устроили бучу.
Мир сломался, я скоро его починю,
чтобы стал он немножечко лучше»

«Пидарасы заведуют кассами.
Пидарасы — хозяева смет.
Мы ушли на войну с пидарасами.
Нам навеки прощения нет»

Дмитрий Мережковский

"Еще огнем горит мой взор,
Еще есть в сердце благородство,
Но жизнь – какое в ней уродство,
Какой бессмысленный позор.
Я покорился и молчу:
Кто гибнет – гибели достоин.
Мой дух печален и спокоен,
И не молюсь, и не ропщу.
И с каждым шагом беспощадней
Мой путь под ношей бытия.
Была печальной жизнь моя,
Хоть смерть не будет ли отрадней?"

Поль Верлен

"Я – бледный римлянин эпохи Апостата.
Покуда портик мой от гула бойни тих,
Я стилем золотым слагаю акростих,
Где умирает блеск пурпурного заката.

Не медью тяжкою, а скукой грудь объята,
И пусть кровавый стяг там веет на других,
Я не люблю трубы, мне дики стоны их,
И нестерпим венок, лишенный аромата.

Но яд или ланцет мне дней не прекратят.
Хоть кубки допиты, и паразит печальный
Не прочь бы был почтить нас речью погребальной!

Пускай в огонь стихи банальные летят:
Я все же не один: со мною раб нахальный
И скука желтая с усмешкой инфернальной."

Валерий Брюсов

"Они кричат: за нами право!
Они клянут: ты бунтовщик,
Ты поднял стяг войны кровавой,
На брата брата ты воздвиг!
Но вы, что сделали вы с Римом,
Вы, консулы, и ты, сенат!
О вашем гнете нестерпимом
И камни улиц говорят!
Вы мне твердите о народе,
Зовете охранять покой,
Когда при вас Милон и Клодий
На площадях вступают в бой!
Вы мне кричите, что не смею
С сенатской волей спорить я,
Вы, Рим предавшие Помпею
Во власть секиры и копья!
Хотя б прикрыли гроб законов
Вы лаврами далеких стран!
Но что же! Римских легионов
Значки — во храмах у парфян!
Давно вас ждут в родном Эребе!
Вы — выродки былых времен!
Довольно споров. Брошен жребий.
Плыви, мой конь, чрез Рубикон!"

В целом абсолютно равнодушен к поэзии, но импрессионисты и декаденты находят во мне живой отклик

Пало Филиппоич

Закликав червень чарівну теплінь
У тихий сад і у поля безкраї,
І синя квітка не дзвенить: дінь-дінь,
Коли бджола крилом її торкає.

Лиш ніжний келих нахиляє їй
І тягнеться, як пролетить метелик,
І кожна мушка — радісний носій
Дарунку квітів ясних і веселих.

Навчись і ти, коли прийде твій день,
Віддать усім прозорий мед любові,
Приваблюючи фарбами пісень
Мандрівників далеких, випадкових.

І непомітно передай вікам
Оті пилини сховані насіння.
Смерть не мине, і ти загинеш сам,
Та безліч раз зійдуть твої творіння.

1922

Вероника Черняховская

Ви чуєте, милий: встає із могили
Прозоро-примарне.
Примарнії крила всі мрії повили.
Нам тихо. Нам гарно.
Ви чуєте, милий: лютує безсило
Зловісна безодня,
Шле з дна чорні хвилі. Одна я
та сміла
Я з вами сьогодні.

Елена Гуро

Финляндия

Это-ли? Нет-ли?
Хвои шуят, — шуят
Анна — Мария, Лиза, — нет?
Это-ли? — Озеро-ли?

Лулла, лолла, лалла-лу,
Лиза, лолла, лулла-ли.
Хвои шуят, шуят,
ти-и-и, ти-и-у-у.

Лес-ли, — озеро-ли?
Это-ли?

Эх, Анна, Мария, Лиза,
Хей-тара!
Тере-дере-дере…Ху!
Холе-кулэ-нэээ.

Озеро-ли? — Лес-ли?
Тио-и
ви-и…у.

Не надо бояться густого тумана,
Не надо бояться пустого кармана.
Не надо бояться ни горных потоков,
Ни топей болотных, ни грязных подонков!
Не надо бояться тяжёлой задачи,
А надо бояться дешёвой удачи.
Не надо бояться быть честным и битым,
А надо бояться быть лживым и сытым!
Умейте всем страхам в лицо рассмеяться, -
ЛИШЬ СОБСТВЕННОЙ ТРУСОСТИ НАДО БОЯТЬСЯ ! ☀️
Е. Евтушенко

God of our fathers, known of old,
Lord of our far-flung battle line,
Beneath whose awful hand we hold
Dominion over palm and pine —
Lord God of Hosts, be with us yet,
Lest we forget — lest we forget!

The tumult and the shouting dies;
The Captains and the Kings depart:
Still stands Thine ancient sacrifice,
An humble and a contrite heart.
Lord God of Hosts, be with us yet,
Lest we forget — lest we forget!

Far-called, our navies melt away;
On dune and headland sinks the fire:
Lo, all our pomp of yesterday
Is one with Nineveh and Tyre!
Judge of the Nations, spare us yet,
Lest we forget — lest we forget!

If, drunk with sight of power, we loose
Wild tongues that have not Thee in awe,
Such boastings as the Gentiles use,
Or lesser breeds without the Law —
Lord God of Hosts, be with us yet,
Lest we forget — lest we forget!

For heathen heart that puts her trust
In reeking tube and iron shard,
All valiant dust that builds on dust,
And, guarding, calls not Thee to guard;
For frantic boast and foolish word —
Thy Mercy on Thy People, Lord!

Ich habe dich so lieb!
Ich würde dir ohne Bedenken
eine Kachel aus meinem Ofen
Schenken.

Ich habe dir nichts getan.
Nun ist mir traurig zu Mut.
An den Hängen der Eisenbahn
Leuchtet der Ginster so gut.

Vorbei – verjährt –
Doch nimmer vergessen.
Ich reise.
Alles, was lange währt,
Ist leise.

Die Zeit entstellt
Alle Lebewesen.
Ein Hund bellt.
Er kann nicht lesen.
Er kann nicht schreiben.
Wir können nicht bleiben.

Ich lache.
Die Löcher sind die Hauptsache
An einem Sieb.

Ich habe dich so lieb.

Höstsejd

Var stilla, var tyst och vänta,
Vänta på vilddjuret, vänta på varslet som kommer,
Vänta på undret, vänta på undergången som kommer
När tiden har mist sin sälta.
Det svävar med släckta stjärnor lågande skär förbi.
Det kommer i gryningen eller i skymningen.
Dagen och natten är inte dess tid.
När solen går i mull och månen i sten skall det komma
Med släckta stjärnor på kolnade skepp…
Då skall de blodiga portarna öppnas för allt som är möjligt.
Då skall de blodlösa portarna stängas för alltid.
Marken skall fyllas av osedda steg och luften av ohörda ljud,
Städerna störta punktligt som klockslag.
Öronens snäckor skall sprängas som djupt ner i vattnet
Och tidens omätliga saktmod förevigas.
Djupt in i döda blickar, i domnade ljus
Av undret som snuddar förbi deras hus.
Var stilla, var tyst och vänta,
Andlöst tills gryningen öppnar sitt öga och andlöst tills
skymningen sluter sin blick.

Autumn Rites

Be quiet, stay still and listen
Wait for the beast, wait for the warning that comes,
Wait for the miracle, wait for the downfall that comes
When time has lost its savour.
It hovers with put-out stars flamingly cutting by.
It comes at dawn or at dusk.
The day and the night are not its hour.
When the sun folds in earth and the moon into stone it will come
With put-out stars on blackened ships….
Then the bloodied gates will open for all that is possible.
Then the bloodless gates will close forever.
The ground will be filled with steps unseen and the air of sounds unheard,
Cities will fall on the dot like the chimes of bells.
The shells of the ears will be burst as if deep in the ocean
And the immeasurable patience of time be eternal.
Deep into unseeing eyes, in fading light
From the wonder that touches just by their house.
Be quiet, stay still and listen,
Hold the breath until dawn will open its eye and hold the breath until
the lids of dusk will close.

https://www.youtube.com/watch?v=a0mOQ-sfG5k

War broke: and now the Winter of the world
With perishing great darkness closes in.
The foul tornado, centred at Berlin,
Is over all the width of Europe whirled,
Rending the sails of progress. Rent or furled
Are all Art's ensigns. Verse wails. Now begin
Famines of thought and feeling. Love's wine's thin.
The grain of human Autumn rots, down-hurled.

For after Spring had bloomed in early Greece,
And Summer blazed her glory out with Rome,
An Autumn softly fell, a harvest home,
A slow grand age, and rich with all increase.
But now, for us, wild Winter, and the need
Of sowings for new Spring, and blood for seed.