— Ши… ши… Шинку!
Кукла в алом капоре, не отводя глаз от окна, поднесла к губам чашку тончайшего костяного фарфора.
— Я не могу поверить… Шинку! Ведь это неправда? Неправда! Скажи мне!
Изящные крылья крохотного носика Шинку чуть шевельнулись, вдыхая чайный аромат. Пару мгновений спустя раздался едва слышный вздох, в котором натренированный слух различил бы оттенок лёгкого разочарования.
Слух Суйгинто был тренирован отменно — особенно в том, что касалось общения с Пятой Девой Розен.
— Немедленно прекрати делать вид, будто меня здесь нет! И нечего вздыхать; сама же опять Джуну поручила чай заваривать! Знаешь же, что он совершенно… совершенно… ох, Шинку, прекрати меня с толку сбивать! Немедленно! И отвечай уже, что это неправда! Я…
— Это правда.
Так и оставшаяся полной чашка глуховато звякнула о прорезное фарфоровое блюдце. Суйгинто беспомощно округлила рот и поднесла руку к груди — словно на мгновение сама поверила, что там бьётся человеческое сердце. Пронзительная синева глаз Шинку, которые смотрели теперь прямо на старшую сестру, была спокойной, как полуденная лазурь Эгейского моря.
— Н-но… как? И где? И… когда? Я не пон…
— Прости, Суйгинто, но «как» — это не тот вопрос, на который пристало отвечать истинной леди, — ресницы Шинку неодобрительно дрогнули. — «Где» — в Н-поле, конечно же. «Когда»…
— Это… это отвратительно! В Н-поле! Во имя Отца, как ты могла оск… оскверн… ф-фу-у, я даже представить себе не могу! Ты, такая…
— Не знаю, что именно ты силишься себе представить, сестра. Прости, я, кажется, невольно придала твоим мыслям несколько фривольную направленность. Однако ты лучше моего знаешь, что Н-поле — пространство духовных взаимодействий. Поэтому мы…
— Чушь! — вышедшая из ступора Суйгинто обрушила на стол плотно сжатый кулачок. Чашечка с жалобным дребезгом подпрыгнула на блюдце; остывающий дарджилинг выплеснулся на столешницу. — Духовных взаимодействий, ха! Скажешь тоже! Что-то у ваших взаимодействий результат ни капельки не духовный! И потом… потом… как же… Джун?
Кукольная головка в алом капоре чуть склонилась набок; изящная бровь немного приподнялась. Шинку глядела на сестру так, словно искренне силилась не рассмеяться той прямо в лицо.
— Джун — очень славный мальчик. Верный слуга. Мы многим ему обязаны. Я лично очень многим ему обязана. Но ты же видишь, в какой мы ситуации. Энергия его жизненной сущности рассредоточена между двумя мирами. Мы боремся с новым врагом… с седьмой сестрой в Н-поле, и не знаем, чем закончится эта битва. А мы с…
— Я всё готова понять. Всё! Хотя меня давно уже бесит, как ты относишься к своему самому лучшему другу, которого упорно продолжаешь называть слугой! Ладно; ваше личное дело. Но это… это уже за пределами личного, Шинку! Вообще разумного! За гранью всяких… приличий, да! Приличий!
Внезапно нежно-розовые щёки Пятой Девы тронул персиковый румянец. Шинку всплеснула руками, схватилась в смущении за завязки капора, потом за шёлковую розу на груди… отвела взгляд. Деликатно кашлянула. Снова посмотрела в глаза кипящей негодованием Суйгинто, — уже безо всякого трепета.
— Приличия… иногда о них позволительно забыть. Иногда. В минуту роковой… всепоглощающей страсти. Которая — словно упоение битвой; решающей битвой. Тебе ведь знакомо это чувство… сестра.
Теперь уже Суйгинто опустила глаза. Протянув руку к чайному столику, она прикоснулась к кусочку желтоватого картона, что лежал на самом его краю.
— Позволь мне взглянуть на неё ещё раз… сестра. Я не заметила в ней… его черт. Прости, я…
— Внешних его черт ты и не увидишь, — Шинку с деланой беззаботностью вытянула из-за обшлага кружевную салфетку и принялась промокать расплескавшийся по столу чай. — Мы всё-таки не… люди. И то, что мы… что мы с ним… делали в Н-поле, не имеет отношения к вульгарному… процессу передачи… хромосом…
