История о том, как Канария Суигинто защищала
версия Суисейсеки
Недавно из столовой коротышки и его сестры исчезли серебряные подсвечники. Обнаружилось это утром. За завтраком Хина такая говорит – а почему нет столбиков на столе? У малявки все как не у взрослых кукол же, «столбики», хе, слова какие-то странные…Тут все уставились на обожаемую Суисейсеки, у которой в тот день с утра были расчесаны её прекрасные волосы на семь десятков и еще семь разов. Очевидно же, они были ослеплены и повержены сиянием волн, кудрей и милых завитушек, струившихся сверкающим под ярким утренним солнцем водопадом по плечам Суисейсеки. Даже Соусейсеки смотрела с нескрываемым восхищением, хотя она уже имела счастье все это видеть, так как именно Соусейсеки была удостоена чести расчесывать волосы Суисейсеки с самого восхода солнца. Не то чтобы скромной Суисейсеки не по нраву было такое внимание, но все же всякому обожанию есть предел, и Суисейсеки, исключительно для того, чтобы удовлетворить любопытство несносной пожирательницы сахарной пудры, выдвинула предположение, что подсвечники, несомненно, украла и уже переплавила злая и вредная Суигинто.
С таким предложением проницательной Суисейсеки согласились не сразу. Шинку, надев дурацкую шапку этого пса-детектива, которая ей совсем-совсем не идет же, заявила, что ситуация требует расследования. Соусейсеки её поддержала. Хина тоже что-то сказала, но поскольку в этот момент она уплетала пирог с брусникой, который вообще-то ей не полагался, то получилось что-то вроде «сужбмбм нано». Что сие означает, даже мудрейшая Суисейсеки не знает. Единственная, кто резко не согласилась с обвинением Суигинто, оказалась Канария, чье вызывающее желтое платье, а на самом деле и не платье как положено, а какой-то пиджак что ли, почему-то раздражало добрейшую Суисейсеки.
«Суигинто ни в чем таком не замешана», заявила Канария, «у вас нет оснований, обвинять добрую и честную Суигинто», продолжала она, излишне самостоятельная, по мнению объективно-беспристрастной как всегда Суйсейсеки. Тут ей поддакнула Хина, совсем некстати расправившаяся-таки с единственным и ей не предназначавшимся восхитительно-вкусным брусничным пирогом. «Какие ваши доказательства», выпалила Хина неизвестно откуда подслушанной фразой. Самой-то ей ни за что такое не придумать же!
Ситуация требовала немедленно вмешательства рассудительной Суисейсеки. Поскольку Суигинто не присутствовала на завтраке, а также потому, что у неё нет чемодана, то очевидно же, именно она забрала серебряные подсвечники, чтобы продать их и купить себе чемодан, ибо без чемодана добропорядочной кукле никак не полагается быть. «Это предположение совершенно лишено логики и здравого смыла», воскликнула Канария, «ты еще скажи, что эти подсвечники украл Джун, его ведь тоже нет на завтраке и чемодана у него нет!».
Тогда наблюдательная Суисейсеки обратила внимание всех присутствующих дам и Хины на два черных пера на полу. Несомненно, это были перья крыльев Суигинто, которые выпали у болезненной сестрицы, когда она тырила серебро ночью. «Подумаешь, перья, это могли быть те вороны, которые воруют у Канарии еду», с негодованием отвергла предположение Суисейсеки Канария, «эти вороны любят всякие блестящие штуки, они украли у Канарии вилку!», сказала она. И добавила: «Если кто-то из вас имеет что-то против Суигинто, то можете считать это объявлением войны лично Канарии!»
К несомненному счастью для Канарии же в наступившей тишине в этот момент в дом вошел коротышка, а на плече у него, вызывающе улыбаясь, сидела сама Суигинто. После небольшой немой сцены выяснилось, что Джун и Суигинто ранним утром убыли до доктора, который что-то там выписал Суигинто для укрепления спины или как-то так, Суисейсеки точно не знает и знать не обязана. Подсвечники, как выяснилось, также ранним утром в чистку унесла сестра Джуна. А Суисейсеки не виноватая.
