Утро, как утро. Не окрашено ничем, что выходит за рамки обычного. Вадима разбудили друзья. Как всегда. Ему тяжело вставать самому. Как всегда он послал их мысленно. В молодости, года два назад, он слал их в трубку. Он слал их с четырнадцати лет. Он ненавидел мир по утрам. Каждое утро начиналось с сигареты и кофе.
Раньше он любил хорошую и качественную музыку, чувство голода, никогда не покидавшее его. Так действительно лучше работается и живётся - на голодный желудок. Он любил читать книги, без разбора. Лишь бы только постоянно чувствовать запах книг. Новая книга пахнет типографией, библиотечная книга – пахнет библиотекой и стариной, книга, взятая у человека – пахнет его домом. Только своя собственная книга не имеет запаха. Она не имела запаха для Вадима. Для берущих у него книгу – имела. Она пахла Вадимом. Странный своеобразный, удивительный запах. Для него не имело значения, что у него за одеколоны и дезодоранты. Главное, что они у него были. Он ненавидел запах «естественных выделений».
Вадим был болен с рождения: повышенное внутричерепное давление, неизвестная болезнь глаз. Не просматривалось глазное дно. Это довольно-таки странно. Отец Вадима – украинец, определённый националист. Отец ненавидел Россию. А Вадим ненавидел мир. Мать Вадима – русская, мягкая и интересная, умная женщина. Они воспитывали Вадика с помощью метода жестокой любви. Они никогда его не били. Они давали ему право выбора. Вадик занимался всякими глупостями: покуривал травку (ну кому это незнакомо?), занимался животным сексом на квартирах того, кого он даже не помнил, естественно напиваясь до безумия. Сейчас же мы увидим Вадима абсолютно другим, новым человеком.
Он просыпается по утрам без звука проезжающего трамвая, как было из года в год. Его не будит по утрам горячо любимая мама. У него нет жены и нет девушки. Не осталось и друзей. Он мог найти жену, любовницу и подругу в любом клубе за большие деньги. Эти девушки хуже, чем проститутки. Последние хотя бы признают свою деятельность.
Он был ужасно одинок в своей теперешней жизни. Он разочаровался в жизни, в боге, в людях, в своей стране, в своём городе, в любви. Все девушки, к которым он испытывал странное чувство «любовь» называли его своим другом. Ему естественно надоело это. Он маскировал свои чувства. Да и вряд ли он чувствовал что-то. Да и зачем, он зарабатывает достаточно денег, чтобы лишить себя этого наказания. Чувства – великая божья кара. Холодное отчаяние – вот вечные спутники его жизни. Зачем он живет, он не может ответить на этот вопрос, да и никто за него и не ответит. Люди, которым он был очень дорог во время учебы в школе, куда то исчезли по её окончании. Он не был им нужен. «Незаменимых людей нет» - так говорил тов. Сталин, Вадим придерживался этой же точки зрения.
***
Двадцатое августа. Утро, солнце светит в глаза, кошка лижет спину. Нельзя не улыбнуться. Улыбается. Встает с кровати. Сегодня его не разбудили звонком друзья. Как чудесно. Кофе кончился. Сигареты с зеленым чаем. Пока он курил на балконе, не увидел ни одного человека. Обычно, в семь утра, все куда то бегут и суетятся. Тихое и спокойное утро.
«Не пойду сегодня на работу» - сказал он вслух и улыбнулся. Вышел с балкона и оделся. Оделся он в дорогой костюм кремового цвета, черный траурный галстук портил весь вид. Он любил одеваться дорого, всегда портя вид какой-нибудь вещью, «не из этой оперы». Он не увидел свою собаку. «Ну и ладно сама поест, а также посрёт на мой персидский ковёр» - сказал он, выходя из дома.
Улица была пуста. Магазины были закрыты. Так даже лучше. Он гулял по городу, забыв про время. Видел красивые сады, места которые он так часто посещал, но не останавливался. Он не знал куда он шёл. Я знаю – он шёл к зданию своей школы, расположенной в центре города.
«А она не изменилась, всё такая же жёлтая. На стенах отвалилось ещё немного штукатурки. Школа носила имя русского поэта, а теперь шотландского геолога. О времена, о нравы. Директор всё тот же – псевдопатриот России и своего города. Она патриот только в одной вещи – она патриот денег и своей личности. О да, она не так гениальна, как считает. У меня было много школьных знакомых, которые считали что знатный чудо шотландец это не шотландец, это не мертвый сгнивший мужик – это новая машина, иностранного производства…» Ну да и не суть важно. Клумба по-прежнему стояла на своём месте. Только вместо цветов по середине стоял камень. Раньше он стоял просто недалеко от входа. Кирпич /имя шотландца/ - вот как Вадик всегда называл его. Теперь его поставили вместо цветов.
Вадик сел на землю, на которой начинали расти цветы. Штаны разумеется окрасились в черный цвет насыщенной почвы. Кремовому человечку было уже всё равно. Темнело. Вадик вспоминал своё детство (беззаботная пора слова «почему» и фразы «а что это такое?»), свою молодость (первые неумелые поцелуи, первый постельный опыт, свой пыл революционера и душные речи), свой вчерашний день(Разочарование – в одиночестве ты не революционер, не интересность разговора с множеством каменных изваяний, вместо людей, свою деградацию, своё одиночество, хоть он и кому «дорог», море лжи и масок, современного мира). Встал и решил посетить местечко не далеко от школы. Он там курил. Не любя это место, он часто туда приходил, зачем непонятно – привычка. Вот здесь должны стоять они, подумал Вадим. Но их здесь нет. Закурил, постоял, где-то в памяти, далёкой, как другие планеты, всплыли темы, обсуждаемые в этом месте. Кто сколько выпил, кто как проснулся, как и кому плохо. Они не понимали тогда, что всем им ещё хорошо. Выкинул докуренную сигарету. Положил свой траурный галстук на ступени и пошёл. Он шёл твердым и уверенным шагом, расстёгивая на ходу рубашку. Тесно душе, в широкой груди. Если бы там стояли люди, они бы подумали, что Вадим шёл и медленно растворялся. Но людей не было. Весь мир куда-то ушёл. Вадим пропал. Один день когда мир ушёл, ушли люди, навсегда ушли годы, надежды, влюблённости, ушло всё. Больше этого не вернуть. Хочется, отчаянно хочется быть ребенком. Не вернуть, ничего не вернуть…
Вадим умер за день до описываемых событий. Он просто сел на перилах торгового центра и сердце его разорвалось. Заметили смерть Вадима, только через несколько часов. «Разрыв сердца» поставили диагноз врачи. По-другому и не могло быть. Одиночество вот наш вечный спутник и самый верный друг. Уходим, мои ненастоящие друзья. Здесь больше нечего делать…
