Хоро поднимает голову и жмурится от яркого солнечного света. Волчьи ушки нервно дергаются и она прикрывает глаза ладонью, опускает взгяд, оглядывает поляну. От края кустарника, где она находится, густым зеленым ковром расстелилась трава, в которую разноцветным узором вплетаются яркие: синие, белые и желтый цветы, знаменуя собой приход лета. В воздухе витает пьяный аромат лесной свежести. Низко гудит трудолюбивый шмель и порхают бабочки. Всё, куда падает взгляд радует сердце, расслабляет, приносит телу легкость.
Но Хоро хмурится и силится вспомнить, как здесь очутилась.
(Как и любой начинающий писатель, наивно начинающий произведение с того, что его герой напившись пьяный пробуждается в непонятном месте с больной головой и частичной амнезией, так и я — помещаю свою героиню в условия информационного вакуума, потому что не знаю еще, что это за лес, что было до начала истории и только смутно догадываюсь, что еще будет.)
Хоро озиралась, топорщила ушки и двигала ими в разные стороны, но ничего не могла услышать. Птицы молчат, ни звука, ни щебета ни слетит с веток деревьев, ни один зверь не заденет сухую ветку, направляясь по своим делам. Пусто. Всегда живой, наполненный звуками лес словно вымер, опустел. Стоя и переминаясь с ноги на ногу, она некоторое время продолжала это занятие, но вскоре ей наскучило.
Увидев достаточно, она пришла к мнению, что это место милое, вполне безопасное и переключила внимание на себя. Опустив взгляд, она озадачено уставилась на собственную грудь. Будто бы во сне, подняла руки и обхватила ладошками небольшие округлые бугорки: под пальцами ощущалась упругая гладкая кожа и твердые светло-коричневые соски.
Легкий ветерок пробежал по волосам и окатил приятной прохладой обнаженное тело. Это расшевелило память и воспоминания стали проникать, просачиваться в сознание, заполняя пустое пространство. Хоро отняла руки от грудь и кивнула. Теперь все стало на места.
Все дело в полнолунии, которое приключилось не далее чем нынешней ночью, а в полнолуние все оборотни сбрасывают волчью шкуру и становятся людьми. Вернее, обычные-то оборотни превращаются в волков, но Хоро была оборотнем наоборот. В детстве, когда она была еще несмышленым детенышем, её укусил заразный человек и с тех пор, каждое полнолуние она становится человеком. "Симпатичным человеком", — отметила она про себя.
— Все хорошо, только одежды нет, — произнесла она вслух и присела на корточки, обхватив колени руками. Факт обнаженности в ином подобии обычно не вызывал дискомфорта, однако человек без одежды чувствует себя именно, что называет "голым", и не в буквальном смысле, а потому, что появляется чувство беззащитности.
С запада послышался шум, девушка поднялась и бросила туда быстрый взгляд. Ушки встали по стойке смирно и напряглись. Под тяжелой поступью ломался и хрустел сухой валежник. Кто-то большой и тяжелый приближался. Хороро ощетинилась, вернее она думала, что ощетинилась, на самом же деле она просто наморщила носик и оскалилась, демонстрируя острые белые зубки.
Кусты тряслись и шатались, пока на поляну выламывался высокий и массивный человек в зеленом кафтане. Одна волосатая рука сжимает большой плетеный короб. Вторая — огромную ветку с черными ягодами, которую он несомненно выломал, чтобы полакомится по дороге. На голове, ныне сползшая на бок, большая красная шапка. Из короба потянуло и заполнило всю поляну вкусным запахом домашней выпечки.
Здоровяк остановился и поправил шапку, его брови поползли вверх, когда он заметил девушку.
Хоро уставилась на него. Вернулось чувство неправильности, но ей не дали додумать.