Через какое-то время я пришла в состояние, которое, условно, можно было считать нормальным, по контрасту с тем, что я чувствовала в присутствии Санакан (Или лже-санакан?) и того, что проползло по рельсам. Мне показалось, что края платформы обледенели, когда к ним прикоснулось его липкое тело, хотя, возможно, это мне лишь померещилось... И хватит уже об этом думать.
Слезы больше не текли, и неконтролируемые истерические рыдания прекратились. Я лежала на лавочке, свернувшись в комочек, и пыталась думать. Как на экзамене по математике, когда ничего-ничего не понимаешь, и пытаешься собрать мысли и волю в кулак, чтобы принять решение. Когда-то, девочки в классе называли меня Оля-Компьютер, отнюдь не за способности к математике, которую я ненавидела. Дело в том, что я просто собиралась, какая-то внутренняя часть меня натягивалась, как гитарная струна - и решение приходило будто само. Лена-компьютер... Стоп.
Лежа в море слез, намочивших лицо и волосы, я подняла взгляд на стену, на которой снова жили своей ирреальной жизнью дробящиеся на облицовочных плитках блики зеленоватых ламп. Компьютер... Тогда, в середине девяностых, это был мифический агрегат, которым пользовались ученые. Я помнила, что мое прозвище было именно таким, но... Первое слово? Юля-Компьютер? Таня? Катя?
Все эти имена казались уместными. Казалось, они подходят мне все сразу - и ни одно по отдельности. Я не забыла свое имя, скорее, я просто е могла вспомнить нужное. Кристина? Тамара? Я спустила ноги с лавочки и села. Туфли погрузились в воду, сразу зачерпнув теплой влаги, залившей пол.
Мысль о том, что я могу погибнуть от подземного наводнения, витала где-то на краешке сознания, не доставая до мозга, как пуля, попашая в американского актера. Вода. Прибывающая вода. Наверное, контактный рельс должно акоротить, и меня вот-вот дернет током, который двигает эти тяжеленные поезда с огромной скоростью. Не знаю сколько там этих, вольт,или ампер, или ка их там, но мне казалось, что их там более чем достаточно, чобы превратить мое тело в то. что остается от сгоревшей спички. Боже мой, какое чудо - электричество.
Один сапог набрал воды и свалился с ноги, и только тут я обратила внимание, что я не подпираю ногами дно - они просто болтаются над бездной прозрачной, но мутной влаги, уходящей вниз. Нащупать дно ногами не получалось. Пытаясь это сделать, я посеяла второй сапог, и облилась водой до самой макушки, чуть не сорвавшись с покачивающейся на волнах лавочки, плавающей, словно под ножкаим ее был деревянный плот. Вкус попавшей мне на лицо влаги был соленым, а сама она - несколько более вязкой, чем мне показалось было.
Море слез катило тяжелые волны по подземелью, от стены до стены, и мою скамеечку сносило, словно лодочку, в темноту тоннеля, куда уползла тварь. Выбора нет.
Сложив ноги в драных колготках на манер индийских йогов, я плыла все дальше, подземный ветер, вкусно пахнущий какой-то смазкой, шевелил мне волосы. Станция метро превращалась в полукруглое пятно света, все уменьшавшееся по мре того, как я без руля и без ветрил плыла все глубже во мрак.
