Гиперссылку дать — чрезмерный труд (это ж искать надо тогда), но суть такова: на Иичане есть один зритель, который игнорирует принятое значение слóва «чунибё» (фантазии о собственной исключительности, беспочвенные речи о собственном величии и греховности, воображаемые битвы и сверхспособности и заговоры, поиски несуществующих волшебных мест и волшебных предметов) и называет этим словом заодно и любое фэнтэзи (ну, не совершенно любое, а то реально подавляющее большинство их, в котором есть выдающийся центральный персонаж, есть элементы литературной традиции романтизма или байронизма, случаются волшебные схватки и сверхспособности и заговоры и места и предметы), потому что такое фэнтэзи предназначено-де удовлетворять вкусы чунибёшников и никого более, то есть его сочиняют для того только, чтобы чунибёшникам удобно и приятно было поставить себя на место центрального персонажа.
Таким образом этим зрителем может быть истолковано почти любое фэнтэзи — даже произведения, по каким-то качествам взаимно противоположные. Ну, например, если центральный персонаж выделяется своими сверхспособностями (как, например, Картер у Лавкрафта или Картер у Берроуза или Герой в «Maoyuu Maou Yuusha») или хотя бы физическою силою (как Конан у Говарда), то он потакает-де фантазиям читателя о собственном величии, а если персонаж выделяется только благодаря случайной встрече (как Бильбо у Толкина), то потакает-де фантазиям читателя о беспочвенной исключительности, и так далее.
Дык вот я думаю, что этот зритель — это ты и есть, или что эта антифэнтэзийная школа (и шкала) оценок начинает распространяться с идеей о том, что фэнтэзи не менее стыдно, чем рыцарские романы после Сервантеса с его доном Кихотом, так что являются новые зрители с таким складом ума и оценочною системою.
Можно предвидеть, и предвижу, что со временем посредством индукции такие зрители дойдут до всеобъемлющей мысли о том, что любое аниме вообще фантазёрство, даже нефэнтэзийное, потому что в обыденной жизни не случается не только волшебников, но также, например, и детективов, и кладоискателей, и аристократов, и сплочённых клубов, и моэ-няшечек, если не вообще there are no girls on the Internet. Со временем этот образ мысли распространится за пределы фэнтэзи на большинство художественных произведений (почему к Шерлоку Холмсу надо подходить с другой меркою, чем к Орэки Хотаро, а к Бэтмэну и Готэму — чем к Элрику и Мелнибонэ или к Дриззту и Мензоберранзану?) и даже новостей о реальном мире (в конце концов, разве новости об Ассанже, или о Сноудене, или о партизанах приморских и донбасских, или о головорезах и террористах ИГИЛ, существуют не для того только, чтобы чунибёшники наслаждались, в зависимости от личных склонностей и пристрастий воображая прямо у себя в руках либо клавиатуру Торвальдса и Резига, либо парламентскую трибуну Мизулиной и Яровой, либо штабную карту Стрелкова, либо нож Александры Иванниковой или Гюльчехры Бобокуловой?). Тогда придёт апатия, утрата интереса к происходящим в искусстве и в реальном мире исключительностям, зрители перестанут быть зрителями, читатели перестанут быть читателями, откажутся выходить в Интернет, лягут на постель лицом вверх — смотреть в потолок, дрожать и тихо плакать от экзистенциального и обывательского ощущения собственной нормальности, обычности, одинаковости, стыда недостойности.
