Сегодня мне приснилась Сакаки-сан.
Во сне я гулял с двухлетним ребёнком по вечернему летнему Токио. Всё как у Синкая - огненное солнце где-то над горизонтом, марево над асфальтом, изнывающие от жары горожане и стрёкот цикад на боковых улочках окраин.
В какой-то момент мы с дочерью вышли на горячий бетонный перрон пригородного вокзала. Наверное, только во сне может быть так, что на токийском перроне в шесть вечера совершенно безлюдно, нет проходящих локалов, а между рельсами сохнет на солнце жухлая трава.
Мы решили перейти на другую сторону по надземному переходу и начали подниматься по лестнице. Я загляделся на проходящий снизу состав и не заметил, как отпустил руку дочери и она пошла прямо к краю лестницы. Когда я опомнился, она уже держалась ручками за перила, а туфельками болтала в щели между перилами и ступенью, прямо над контактной сетью.
И в этот момент появилась она. Тёмная фигура метнулась к перилам откуда-то сзади и заслонила ребёнка, а через мгновение Сакаки-сан уже передавала мне в руки мою дочь. На её лице я увидел и радость, и нежность, и испуг, и смущение - целая гамма чувств была написана на милом девичьем лице.
Взяв дочь на руки, я тяжело опустился прямо на ступени, наконец, начиная осознавать, что благодаря Сакаки только что избежал страшной трагедии. От нахлынувшего ужаса я только крепко прижался к дочери и закрыл лицо руками. Внезапно я почувствовал, что что-то коснулось моего плеча. Я поднял голову и, повернувшись, увидел, что девушка сидит рядом со мной и улыбается, глядя мне в глаза. Я попробовал улыбнуться в ответ и промямлить что-то вроде “конничива”, но слова словно застряли в горле. Сакаки-сан смотрела участливо, переводя взгляд то на меня, то на ребёнка. Она была одета просто, чёрные волосы её были распущены и ниспадали на плечи, струились вниз, к талии. Она была в точности такой, как я её представлял, но совершенно живой, осязаемой и сидела так близко… Я не понимал, что я делаю, но я просто положил свою голову ей на плечо. Она была и была рядом, настоящая, живая, тёплая Сакаки-сан, я даже почувствовал, как пахнут её чудесные волосы, почувствовал, как она дышит и как пульсирует и её пульс. Почему-то она не отстранилась, не сказала ничего, а просто позволила мне вот так сидеть рядом с ней. Откуда-то появились люди, которые поднимались, чтобы перейти на другую сторону станции, но мы всё сидели, и я был счастлив.
Внезапно всё исчезло. Я проснулся дома, в своей постели и заплакал.
Извини, Азучан. Кому-то я должен был это рассказать.