Тред сранья на высокомерие немощной лингвистики? Обожаю.
>Смерть приходит к троим. Теперь они знают, что умрут.
Знание - мысль с высоким потенциалом, возводимая в ранг веры. Мысль - информативная реакция на информацию о внешнем раздражителе. Знание - внушенная внешним раздражителем вера. Для любой особи кроме первоначального носителя "знания" эта вера не обязательна/не полна.
>Но есть шанс не умереть. Чтобы не умереть, надо подумать особенную мысль о смерти.
Максимум осязаемости мысли, ее проявления в мире - владение над телом носителя. Поэтому правильнее сказать, что мысль должна быть не о смерти, а о жизни, раз задача стоит о спасении.
>Можно думать о том чего не увидишь умерев. Или чего больше не увидишь.
Можно думать о том, что ты не видел ничего. О ценности зрения, да и остальных чувств как таковых. О жалости к себе. Нельзя подумать разве что-то нового, чего до тебя не думали.
>Или о том что со смертью для тебя умрёт и мир вокруг.
Для тебя? Забавляет такое пренебрежение пустотой. Мир умрет полностью и без остатка. Все, что существует в мире - компот нервных клеток, в постоянном страхе за сохранность его иллюзии величия называемый душой. Не будет его - не будет мира. Только и всего.
>умерев не увижу [x] — умерев не увижу смерти. Пробовать разные вещи.
Это все к страху сохранности иллюзии величия. Если ты такого большого мнения о себе, что считаешь, что пустота из-за чего-то должна к тебе уважительно относиться, а от твоего безразличия надуться как цундере и обидевшись убежать подальше - твое дело. Но мне больше нравится с ней дружить. Хоть это уже давно и напоминает sm.
>Одна мысль дарует спасение.
А отсутствие мыслей дарует вечность. Которая уже лучше спасения тем, что не имеет обратной стороны - сознания недостойности спасения.