Когда я думал, я ясно себе это представлял, но в то же время я понимал, что думаю именно о том, что представляю, то есть нельзя было сказать, что за чем идёт: это работало одновременно. Такая взаимосвязь казалась естесственной, как естесственно то, что вообще что-то происходит. Но когда я задумывался о том, что же всё-таки происходит, становилось ясно и, опять же, совершенно естесственно, что ничего на самом деле не происходит. Это так чудесно. Но пишу и понимаю, что сейчас это всего лишь слова, вербальная модель, настолько ущербная по сравнению с самим переживанием, что вряд ли вообще стоило начинать.
Я мог смотреть на собак, прыгающих в снегу, я был пространством между собаками и как бы и ими тоже, мог отпускать их как мяч, чтобы они на секунту, пользуясь такой свободой, делали как-нибудь лапами. Как они сами хотели. Мы бегали вместе по полю, перепрыгивали через рвы, слушали Джеймса. И собаки понимали меня. Так чудесно было, так хорошо.
