>>4005683
Когда я учился в десятом классе гимназии с углублённым изучением языков, у нас вела английский молодая преподавательница лет тридцати. Она мне очень нравилась, поэтому учился старательно, чтоб перед ней не выглядеть идиотом. А она радовалась, когда я хорошо отвечал, и старалась почаще меня спрашивать. Когда для меня не было пары, она подсаживалась ко мне сама, и мы работали вместе. Рассказывали диалоги, делали разговорные упражнения. От неё пахло цветочным шампунем и чем-то очень приятным. Было очень приятно с ней невзначай касаться локтями. А иногда хотелось просто обнять её сильно-сильно и прижать к себе - она была такая небольшая и хрупкая, говорила негромко и немного грустным голосом. Хотелось её ото всех защищать и не давать в обиду.
В десятом классе у нас ввели дополнительные предметы по выбору. Моя учительница вела курс "модальные глаголы английского языка". Сначала туда ходило три человека, а через месяц остался один я. Мы с ней сидели в пустом кабинете за одной партой и изучали модальные глаголы. Иногда я просто закрывал глаза и слушал её волшебный голос, тихий и немного печальный. Ещё ловил моменты, когда она наклонялась ко мне, и её волосы касались моего лица. Хотелось зарыться в них и забыть обо всём на свете. Иногда краснел и что-то говорил невпопад, язык вдруг переставал меня слушаться. Кажется, она понимала, что со мной происходит, но виду не подавала. Дома ночью под одеялом иногда представлял её лицо, её фигуру, её стройные ноги в чёрных колготках, запах её волос - и чуть не взрывался от счастья.
А перед зимними каникулами она сказала, что 30 декабря мы уже не учимся, но она хочет устроить последнее занятие. Мы немного позанимаемся, а потом будем пить чай, и у неё даже есть для меня небольшой новогодний подарок. Когда она это сказала, я даже спать перестал. Целыми днями только и мечтал, как мы с ней будем одни в пустой школе, просто так пить чай, смеяться, беседовать и... что-нибудь ещё? На уроках был где-то в облаках, еле дождался конца четверти, получил дневник с оценками. Накануне назначенного дня тщательно отутюжил стрелки на брюках, вычистил туфли, нагладил рубашку. 30 декабря шёл в школу, и от самого дома сердце билось так, будто хотело выпрыгнуть. Пришёл в школу за двадцать минут до назначенного срока, чтобы не опоздать. Осторожно поднялся на четвёртый этаж, подошёл к кабинету и через щёлочку в двери увидел, что она уже там. Она тоже была по-праздничному нарядна, сидела за столом и читала книгу, иногда посматривая на часы. А я стоял под дверью и не знал, что делать. Больше всего на свете мне хотелось ворваться в кабинет, схватить её в охапку и прижать к себе. Конечно, я понимал, что этого не сделаю. И было страшно обидно, что сейчас войду, и мы станем заниматься, как обычно - как чужие. А потом я поплетусь домой и все каникулы буду не находить себе места без неё.
И вот я стоял под дверью и потихоньку безумел. Сердце выпрыгивало из груди, перехватывало дыхание. Вдруг пришла дикая мысль: раз уж я не могу обнять её, можно хотя бы пофапать на неё под дверью. Чем фапать дома в бесплодных мечтах. Да, наверное, это самая большая близость с ней, которая мне светит. А другого шанса ведь не будет. А сегодня в школе никого нет. И пусть это станет моим лучшим воспоминанием о моей любви. И вот я дрожащими руками расстегнул ремень, пуговицу на брюках и осторожно опустился на корточки. Потом представил, как это, наверно, отвратительно выглядит со стороны. Школьник в пиджаке, в галстуке и со спущенными штанами сидит под дверью и дёргает себя там. Стало понятно, что на лучшее воспоминание это не тянет. Тогда я подумал: "Какого чорта!" И решил просто раздеться полностью. Потому что от возбуждения эта мысль стала казаться совершенно логичной. Потому что я молод, здоров, и мне нечего стыдиться. А в школе всё равно никого нет. А если она вдруг подойдёт к двери - наверно, я успею скрыться где-нибудь за углом. И вот я дрожащими снял галстук, пиджак, рубашку, сложил всё в аккуратную стопку на подоконнике. Потом снял туфли, носки и брюки и остался в одних трусах. Подошёл к двери и через щёлочку убедился, что она по-прежнему сидит за столом и читает, ожидая меня. До назначенного времени оставалось больше десяти минут. Успею! И я сорвал с себя трусы и просто отшвырнул их в сторону.
И вот я стою за дверю, уже не скрываясь, а гордо выпрямившись во весь рост. И мой член стоит, как эйфелева башня. И глядя в щёлочку, начинаю трогать себя там - медленно, растягивая удовольствия и запоминая каждое мгновение блаженства. И тут она поднимает глаза от книги и смотрит на дверь. На секуду мне показалось, что она посмотрела мне прямо в глаза. У меня аж сердце в живот провалилось - подумал, что она меня увидела, и мне конец. Но сразу понял, что она меня не видит, а просто смотрит на дверь. И это было тааааак здорово - как будто мы с ней смотрим друг другу в глаза, и я стою совершенно голый прямо перед ней. О таком я даже мечтать не мог. Я сразу решил кончить вот так вот глядя ей в глаза - это будет лучшее воспоминание всей моей жизни... И тут она отвернулась и опустила глаза обратно в книгу. Ну как же так! Я стоял под дверью и про себя шептал: "Пожалуйста, повернись! Пожалуйста, посмотри на меня!" Но она не поворачивалась. И тогда я понял, что ещё мгновение, и моё счастье уйдёт навсегда и другого шанса не будет. И внутренний голос горячим шёпотом зашептал: "Сейчас или никогда! Сейчас или никогда! Сейчас или никогда!" И я, дрожа всем телом от возбуждения, повернул ручку и открыл дверь, а потом вошёл в кабинет.
Она радостно повернулась ко мне, улыбаясь. Потом открыла рот. Потом густо-густо покраснела. А я стоял перед ней совершенно голый, с торчащим дымящимся членом, и старался не показать, как весь дрожу. Она смотрела на меня, вся красная от смущения. Я понял, что нельзя отступать, подошёл к ней и сказал: "Просто я вас люблю." Она вруг обняла меня и прижала к себе. Мой член оказался где-то в районе её груди - только диким усилием воли удалось не взорваться на месте. А потом она сказала: "Давай говорить "ты." По голосу я услышал, как она взволнована. А потом она дала мне ключ от двери и .
Заперев дверь, я снова подошёл к ней. Она провела пальцами по моей груди, по животу, а потом острожно прикоснулась к набухшему члену. Но мне не хотелось, чтобы всё так быстро кончилось. Я сказал: "Не надо так быстро." Она сказала: "Да, ты прав." И облизнула губы. Потом велела мне сесть на стул и убрать руки за спину. Потом достала из сумки свою косынку и привязала мои руки за спиной к спинке стула. Затем встала прямо передо мной и сказала: "Хочешь, чтобы я разделась? Что мне снять в первую очередь? Назови." Я подумал и непослушным языком сказал: "Колготки." От одного слова, сказанного вслух, окатило дикое возбуждение. Она послушно сняла туфли и колготки, не снимая короткой юбки. Повернулась кругом, затем спросила: "Так хорошо? А что теперь?" Я набрался смелости и сказал: "Лифчик." И опять покраснел до ушей от одного только слова. Она сама покраснела, но послушалась. Не снимая блузки, расстегнула лифчик и положила на учительский стол. Я увидел, как её упругая грудь с розовыми сосками чуть просвечивает через белую блузку. Она расстегнула пуговицы, и я увидел полоску кожи между грудей - почему-то это дико возбудило. Она опять смотрела на меня: "Дальше?" Я, весь дрожа, сказал: "Трусики." Она подошла совсем близко, касая моих коленей своими, и стала снимать трусики, не снимая юбки. А я не мог отвести глаз от её расстёгнутой блузки, от её гладких упругиё бёдер, коленей... Сняв трусики, она положила их прямо на мой вздыбленный член. Он содрогнулся, и она поспешно убрала их, чтобы всё не кончилось прежде времени. Затем она поцеловала меня в волосы и спросила: "А теперь? Что мне сделать для тебя?" Я сказал: "Полностью... раздеться полностью." И она послушно сбросила юбку и блузку, оставшись передо мной полностью обнажённой. Я чуть сознание не потерял от одного вида её тёмного треугольничка и нежной, чуть подрагивающей груди - в метре от моего лица. Она отошла чуть подальше, чтобы я мог её видеть, а потом встала в позе руки по швам и с улыбкой сказала: "Жду новых приказаний!" Я сказал: "Спиной... повернуться спиной." Она повернулась, и я стал любоваться ёе чудной попой и ямочками под коленками. А затем, совсем осмелев, сказал: "Встать на колени!" И она повернулась ко мне лицом и встала на колени, смущённо опустив глаза в пол. "Сесть на корточки." И она села на корточки, держа колени плотно сдвинутыми. "Раздвинь колени!" И она послушно раздвинула колени, открывая мне свои самые сокровенные места. "Теперь руками... покажи... там..." И она раздвинула своё тайное место, и я аж дышать перестал от этого розового зрелища. Я спросил её: "Ты мастурбируешь, когда никто не видит?" - Она чуть смутилась и сказала: "Да!" - "Покажи мне, как ты это делаешь!" - И она стала трогать себя там, другой рукой лаская грудь. И при этом смотрела мне прямо в глаза. Я сказал: "Дай мне поцеловать тебя там!" И она подошла ко мне ближе, раздвинув половые губы руками и как-то особенно обанжив складку кожи там - я вдруг догадался, что это клитор. И поцеловал её прямо туда. Она вздрогнула и обняла мою голову руками. Я стал осторожно прикасаться к нему языком. От запрещённого вкуса и запаха чуть не сошёл с ума. А она вдруг стала говорить: "Да, да, да..." Потом чуть отодвинулась и сказала: "Подожди... сделай два пальца вот так... и вот сюда..." И мои пальцы оказались у неё внутри, и я почувствовал, как там всё пульсирует. А она взяла вторую мою руку в свою и стала трогать себя моей рукой. А сама стала целовать меня в волосы, в уши, в лоб, в глаза и в губы! А потом свободной рукой стала трогать меня там! Я приготовился отправпиться на седьмое небо, но в последний момент в голове промелькнуло: "Нет, ещё не всё!" И я сказал: "Погоди... повернись и сядь на меня!" Она поняла, повернулась ко мне спиной, а затем, придерживая мой член своей рукой, уселась на мои колени и ввела его к себе внутрь! А я, стараясь не взорваться, прижал её к себе, стал трогать живот, плечи, грудь, целовать её в шею, в спину, в затылок, в волосы, в уши, в висок, в щёку и куда попало. Она опять взяла мою руку в свою и стала трогать себя там. А потом стала медленно-медленно двигаться. Я сдерживался до последнего и только сильнее прижимал её к себе. Наконец она часто-часто задышала, её бёдра задвигались, а внутри у неё всё запульсировало. Тогда я наконец отпустил все предохранители и просто взорвался, устроив настоящее извержение внутри неё, и мне казалось, что я полностью растворился в ней и умер. Потом мы ещё долго-долго сидели, прижавшись друг к другу и не говоря ни слова.
