— Мне кажется, Шостакович пострадал не столько от придирок и преследований, не столько от партийных директив, сколько от чрезвычайно сильного русского комплекса вины. Он безуспешно пытался преодолеть свойственное русской ментальности представление о чувстве долга как инстанции, направляющей талант, и вытекающую отсюда необходимость во что бы то ни стало приспособить свой талант к этому обстоятельству. Возможно, Шостакович создаст еще одно великое произведение, но я сомневаюсь в этом.
