>>4670383
Листьев? Значит, до 1995 года. Хорошо, открываем телепрограмму первого канала на пятницу 14 января 1994 года:
http://tvp.netcollect.ru/first/1994.html
Смотрим вечерний прайм-тайм:
- 18.25 "Надо посмотреть!"
- 18.40 "Человек и закон"
- 19.10 "Я частушки вам сыграю"
- 19.45 "Поле Чудес"
- 20.40 "Спокойной ночи, малыши!"
Ну, как, полегчало? „Раньше” было очень похоже на сейчас. Не смотря на то, что сравнивать медиа до повсеместного распространения интернета и после повсеместного распространения интернета, крайне глупо.
>Откуда вся эта волна
Из культурной истории человечества. До появления прогрессивных видов масс-медиа были максимум популярны гастролирующие цирки с парадом фриков и прочая дрянь. Сюрпрайз. Если ты думаешь, что прогрессивные виды масс-медиа принесли с собой хоть что-то новое, то ты очень глубоко заблуждаешься. Всё что только можно было придумано ещё мёртвыми античными дядьками. Ничего в сознании масс особо не менялось вообще. Массам такое всегда было по нраву.
Сенека приветствует Луцилия!
...
Случайно попал я на полуденное представление, надеясь отдохнуть и ожидая игр и острот — того, на чем взгляд человека успокаивается после вида человеческой крови. Какое там! Все прежнее было не боем, а сплошным милосердием, зато теперь — шутки в сторону — пошла настоящая резня! Прикрываться нечем, все тело подставлено под удар, ни разу ничья рука не поднялась понапрасну. И большинство предпочитает это обычным парам и самым любимым бойцам! А почему бы и нет? Ведь нет ни шлема, ни щита, чтобы отразить меч! Зачем доспехи? Зачем приемы? Все это лишь оттягивает миг смерти. Утром люди отданы на растерзанье львам и медведям, в полдень — зрителям. Это они велят убившим идти под удар тех, кто их убьет, а победителей щадят лишь для новой бойни. Для сражающихся нет иного выхода, кроме смерти. В дело пускают огонь и железо, и так покуда не опустеет арена. — «Но он занимался разбоем, убил человека». — Кто убил, сам заслужил того же. Но ты, несчастный, за какую вину должен смотреть на это? — «Режь, бей, жги! Почему он так робко бежит на клинок? Почему так несмело убивает? Почему так неохотно умирает?» — Бичи гонят их на меч, чтобы грудью, голой грудью встречали противники удар. В представлении перерыв? Так пусть тем временем убивают людей, лишь бы что-нибудь происходило.
...
Дальше от народа пусть держится тот, в ком душа еще не окрепла и не стала стойкой в добре: такой легко переходит на сторону большинства. Даже Сократ, Катои и Лелий отступились бы от своих добродетелей посреди несхожей с ними толпы, а уж из нас, как ни совершенствуем мы свою природу, ни один не устоит перед натиском со всех сторон подступающих пороков. Много зла приносит даже единственный пример расточительности и скупости; изба лованный приятель и нас делает слабыми и изнеженными, богатый сосед распаляет нашу жадность, лукавый товарищ даже самого чистого и простодушного заразит своей ржавчиной. Что же, по-твоему, будет с нашими нравами, если на них ополчился целый народ? Непременно ты или станешь ему подражать, или его возненавидишь. Между тем и того, и другого надо избегать: нельзя уподобляться злым оттого, что их много, нельзя ненавидеть многих оттого, что им не уподобляешься. Уходи в себя, насколько можешь; проводи время только с теми, кто сделает тебя лучше, допускай к себе только тех, кого ты сам можешь сделать лучше. И то и другое совершается взаимно, люди учатся, обучая. Значит, незачем тебе ради честолюбивого желанья выставлять напоказ свой дар, выходить на середину толпы и читать ей вслух либо рассуждать перед нею; по-моему, это стоило бы делать, будь твой товар ей по душе, а так никто тебя не поймет. Может быть, один-два человека тебе и попадутся, но и тех тебе придется образовывать и наставлять, чтобы они тебя поняли. «Но чего ради я учился?» — Нечего бояться, что труд твой пропал даром: ты учился ради себя самого.
...
Демокрит пишет: «Для меня один человек — что целый народ, а народ — что один человек». И тот. кто на вопрос, зачем он с таким усердием занимается искусством, которое дойдет лишь до немногих, отвечал: «Довольно с меня и немногих, довольно с меня и одного, довольно с меня и ни одного», — сказал тоже очень хорошо, кто бы он ни был (на этот счет есть разные мнения). Превосходно и третье изречение — Эпикура, писавшего одному из своих товарищей по ученым занятиям: «Это я говорю для тебя, а не для толпы: ведь каждый из нас для другого стоит битком набитого театра». Вот что, мой Луцилий, нужно сберечь в душе, чтобы пренебречь удовольствием, доставляемым похвалами большинства. Многие тебя одобряют. Так есть ли у тебя причины быть довольным собой, если многим ты понятен? Вовнутрь должны быть обращены твои достоинства! Будь здоров.
...
Да, ещё античные дядьки глубоко скорбели, глядя на увлечения и нравы широких народных масс. Да, только из-за недостатка культурного багажа и багажа знаний можно искренне верить, что эти нравы и увлечения как-то особенно сильно изменились за последние две тысячи лет. Да, две тысячи лет назад подобное картинное удивление выглядело всё-таки чуть менее пошло, глупо и нелепо, чем оно выглядит сейчас.
