Мы скатились по бездушному обрыву, всем телом ощущая конформизм поверхности в виде камней, кочек, милых взору черничных кустиков, и хладная от росы, но мягкая трава услужливо приянла нас в свои объятия. Засыпая, я чувствовал дыхание этой реальности. Морской бриз освежевал нашу сонливость, и бодрость духа постепенно наполняла усталые тела. Всходило солнце, и, отражаясь от водной глади, оно слепило, затмевало остальной мир. Казалось, что мы c головой окунулись в океан света, и уверенность в новом мире, о котором давеча говорил здоровяк, всё более укреплялась в моём сознании.
Палящий зной и жуткий холод. С одной стороны припекало солнце, чтоб его, а с другой мокрая от брызг холодной воды одежда, продуваемая не самым тёплым для этого времени года ветерком, неприятно охлаждала ноющее тело. Прошло уже несколько часов, наверное, как мы шли по берегу. Обрыв был слишком отвесен для нас, чтобы взобраться назад, поэтому мы и решили идти, пока не найдётся сколь-либо пригодный к подъёму спуск. Положившись на судьбу, а за последние несколько дней мы уверелись, в том, что это лучший способ, мы пошли на юг. О предшествующих событиях давали знать лишь измученные нервы, перекаты валунов где-то далеко позади и неприспособленное к выдавшейся нагрузке тело здоровяка. Меня же почти отпустило. Когда мы только начинали идти, зародилось ощущение отхода анестезии в местах моих уже бывших ранений, но оно успело нарасти, миновать свой болевой пик, когда я просто скорчился и хотел наложить на себя руки, и уйти восвояси.
- Долго ещё? - в который раз я задал этот вопрос. Не столько своему спутнику, сколько проведению, закинувшему нас на такие крутые виражи сюжета. Но он таки принял это на свой счёт.
