Это происходит не совсем так, как должно было бы случиться с настоящим
пони. Крыло отделяется от тела легко, точно пластиковое, а брызнувшая кровь пахнет леденцами. На месте крыла остается светящееся овальное отверстие, будто Барбара разрезала надвое турецкую коврижку с розовым ароматом и, сметя сахарный слой, добралась до розовинки. Это даже прикольно, думает она и резко поворачивает лезвие кверху. Санни дрожит мелкой дрожью, ее глаза крепко зажмурены. Барбара отрезает второе крыло и кладет его на землю рядом с первым. Рог кажется тяжелее и тверже, почти как копыта настоящей лошади. Рука Барбары дрожит, она случайно режет Санни в другом месте, и снова брызжет пахнущая леденцами кровь. Она отрезает рог и кладет его рядом с крыльями. Cанни падает на колени. Барбара швыряет клинок на траву и опускается рядом с ней. Слезы струятся из ее глаз, сопли текут из носа, кашель рвет легкие. Утершись ладонью, она окидывает собравшихся ополоумевшим взглядом. Звездоцветка обнюхивает клинок и вежливо подталкивает его обратно к Барбаре сиреневым копытцем. Крутая Девчонка приказывает:
— Теперь голос. Вырежь у нее голосовые связки.
Барбара протестует:
— Но я уже отрезала крылья и рог!
Она обнимает Санни за шею, стремясь хоть как-то защитить ее.
— Два, а не три! Ты сказала!
— Да, ты отрезала их, — соглашается Крутая, — чтобы присоединиться к
