О том, что мы приплыли к городу известил не шум пристани, не то, как зашумели матросы на палубе, нет.
Писк смартфона. Он поймал сигнал портовой сети. Мы не пользовались сотовой или спутниковой связью, не зачем было. Хотя мы были так далеко от дома, что было нечего бояться. Но предосторожность никогда не помешала бы.
Мягкое покачивание грузовой баржи. За месяц плавания я уже забыл, что она существует. Но близость земли, где-то там за стенками контейнера, заставила меня вспомнить, как качается палуба под ногами. Я медленно поднялся на ноги, пытаясь совладать с качкой.
Клара еще спала, навалившись на наши сумки. Хоть она и была старше меня на три года, но казалась такой маленькой, обнимая свой рюкзак и тихонько посапывая. Светом телефона, я отыскал путь к дверям контейнера, в котором мы с сестрой жили этот месяц и вывернул задвижку. В отличии от большинства остальных контейнеров, наш был оборудован такой, на внутренней стороне дверей — контейнер для провоза нелегалов.
Выключил телефон, закрыл глаза и отодвинул тяжелую дверь, скрипящую петлями.
Первое, что я почувствовал — холодный, сырой воздух, пахнущий солью. Затем ветер, обдувающий лицо. Отпустил руки от двери, теперь, в сочетании с тем, как раскачивалась палуба, мне казалось, что я лечу.
Затем я открыл глаза.
«Вот ты какой, Ирем.»
Город сиял пожаром холодных окон и вывесок, автомобильных огней далеких фонарей.
Старый маяк на скале теряется в ночном свете небоскребов. Кажется, что от этого света негде укрыться, некуда убежать. Он затмевает собой звезды и луну. Море переливается сотнями радужных отблесков.
